Ruthenia:

ПРИЛОЖЕНИЯ

ЧЕМ ПАХНУТ ЧЕРВОНЦЫ?

1 Следует подчеркнуть, что вопрос о «формальных особенностях» далеко не элементарен. Образ текстолога, который «обладает полным пониманием издаваемого текста и полным знанием языка и художественной системы автора», в свое время рисовался Б. В. Томашевскому как заведомо условный идеал. «В действительности, — пояснял ученый, — понятно, этого не бывает. Есть опасность не вполне понять даже самый простой текст. Что же касается языка и поэтики, то при современном состоянии русской филологии, при отсутствии справочных руководств, словарей и т.п. нечего мечтать о таком идеале» ( Томашевский Б. В. Писатель и книга: Очерк текстологии. М.: Искусство, 1959. С. 163). Семь десятилетий спустя после первого издания книги Томашевского ситуация в русской филологии не намного улучшилась.

2 Лернер Н. О. О Пушкине. IV. Поправка к тексту «Скупого рыцаря» // Русская старина, 1912. Т. XLIII, № 4. С. 112–113.

3 Ветловская Е. В. Чем пахнут сребреники Иуды? // Русская литература, 1991, № 3. С. 90.

4 Пушкин А. С. Полн. собр. соч. Т. 7. Драматические произведения. <М.; Л.>: Изд. АН СССР, 1935. С. 507.

5 Из истории советского академического издания сочинений Пушкина: Обсуждение тома драматургии на заседании Пушкинской комиссии 21 апреля 1936 г. (Публикация А. Л. Гришунина).  // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XIV. Л.: Наука, 1991. С. 268.

6 Из истории советского академического издания сочинений Пушкина. С. 270.

7 Из истории советского академического издания сочинений Пушкина. С. 274.

8 Ветловская Е. В. Чем пахнут сребреники Иуды? // Русская литература, 1991, № 3. С. 90.

9 Ветловская Е. В. Чем пахнут сребреники Иуды? С. 91–92.

10 У Пушкина мы имеем единственный случай пропуска рифмующейся конструкции — в стихотворении «Телега жизни»; возможность такого пропуска (обусловленного невозможностью воспроизвести в печати матерную брань) базируется на способности читателя без труда «реконструировать» недостающий словесный компонент. Об этом пушкинском приеме см.: Shaw, J. Thomas. Pushkin’s Poetics of the Unexpected: The Nonrhymed Lines in the Rhymed Poetry and the Rhymed Lines in the Nonrhymed Poetry. Columbus, OH: Slavica, 1994. P. 296.

11 О связи «Скупого рыцаря» с шекспировской драматургией см.: Лернер Н. О. Рассказы о Пушкине, Л., 1929. С. 218–219; Мануйлов В. А. К вопросу о возникновении замысла «Скупого рыцаря» Пушкина // Сравнительное изучение литератур: Сборник статей к 80-летию академика М. П. Алексеева. Л.: Наука, 1976. С. 260–262; Левин Ю. Д. Шекспир и русская литература XIX века. Л.: Наука, 1988, С. 54–56; Долинин А. А. Заметка к проблеме «Пушкин и Шекспир»: О подзаголовке «Скупого рыцаря» // Сборник статей к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту: Тартуский университет, 1992. С. 183–189; Shaw, J. Thomas. Pushkin’s Poetics of the Unexpected. P. 239–248, 327–328 (особенно ценная работа, демонстрирующая проявления «шекспиризма» на нескольких уровнях пушкинской пьесы). Опровергнуть связь «Скупого рыцаря» с поэтикой Шекспира попыталась недавно В. Е. Ветловская. См.: Ветловская В. Е. «Чистая английская, шекспировская манера!» // Русская литература, 1995, № 2. С. 130–139.

12 Mirsky D. S. Pushkin. New York: E.P. Dutton & Co., Inc., 1963. P. 167 (впервые книга опубликована в 1926 г.).

13 Трудно согласиться в этой связи с построениями, предложенными в весьма интересной статье Н. В. Беляка и М. Н. Виролайнен о «Маленьких трагедиях». Исследователи исходят из того, что «в основу поэтики каждой из четырех “маленьких трагедий” положен строго выдержанный исторический принцип: художественный универсум каж-

дой из них строится по законам той картины мира, которую исторически сложила и запечатлела в своем искусстве (прежде всего, драматическом и театральном) каждая из четырех изображенных в цикле эпох». В выбранных Пушкиным местах действия «Скупого рыцаря» ими усматриваются «отчетливо заданные верх, низ и середина, формирующие устройство средневекового театрального действия в соответствии со средневековой картиной мира. Пространственные координаты — они же и ценностные: верх — небо, низ — ад, середина — земля» ( Беляк Н. В., Виролайнен М. Н. «Маленькие трагедии» как культурный эпос новоевропейской истории: Судьба личности — судьба культуры // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XIV. Л.: Наука, 1991. С. 80). Однако, во-первых, устройство средневекового сценического пространства было не совсем таким, как описывают его Беляк и Виролайнен (см. хотя бы: Андреев М. Л. Средневековая европейская драма: происхождение и становление, X–XIII вв. М.: Искусство, 1989). Во-вторых, форма и принципы характерологии пушкинской пьесы резко противоречат средневековой драматургии. Показательно, что для объяснения резкого несоответствия пушкинской пьесы «ценностным координатам» средневекового театра (в башне-«раю» встречаются не ангелы, святые и праведники, а «проклятый» еврей и будущий отцеубийца) исследователям приходится прибегать к чрезвычайно изощренным, но не всегда убедительным аргументам («... Пушкиным изображено не средневековье как таковое, а средневековье в его критической точке, в момент, когда рушится отработанная им система ценностей. <...> Поэтика пространства “Скупого рыцаря” в точности выражает переворот, совершившийся в культурном космосе. Небеса Барона — под землей. <...> Противопоставленная же подвалу башня — не рай, не небеса, а ад Альбера». С. 80). Кажется, в связи с пространственными моделями «Скупого рыцаря» естественнее было бы вспомнить пьесы Шекспира — например, «Ричарда III», где местом действия оказываются «Комната в башне», «Комната во дворце», «Тронный зал во дворце» и т.д.

14 Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: ГИХЛ, 1957. С. 315.

15 См.: Michelson, Hijman. The Jew in Early English Literature. New York: Hermon Press, 1972. P. 66–96.

16 «Гуманизация» Шейлока была осуществлена только в 18 веке гением выдающегося английского актера Чарлза Маклина. Когда Маклин впервые сообщил труппе Друри Лейн, что намерен исполнять роль Шейлока в серьезном регистре, он был попросту осмеян: настолько для всех было очевидно, что Шейлок — это чисто буффонный персонаж. Он и исполнялся до того как буффонно-шутовская роль — как комический урод с утрированно длинным носом. Постановка «Венецианского купца» в Друри Лейн 14 февраля 1741 года с Маклином в роли Шейлока произвела переворот не только в восприятии образа

Шейлока, но и в толковании шекспировского театра в целом. Шейлок впервые предстал перед публикой как герой, способный вызывать и ужас, и сострадание. Рисунок роли, заданный Маклином, предопределил ее восприятие и толкование последующими поколениями, что не в последнюю очередь поддерживалось сценическим долголетием актера: с момента премьеры он выступал в роли Шейлока без малого пятьдесят лет! Если зрителями первых представлений была публика Августианской эпохи (на постановку откликнулся восторженным экспромтом Александр Поуп), то последние представления могла видеть молодежь поколения романтиков. Подробнее см.: Felsenstein, Frank. Anti-Semitic Stereotypes: A Paradigm of Otherness in English Popular Culture, 1660–1830. Baltimore and London: The Johns Hopkins University Press, 1995. P. 167–186.

17 Мифологизации еврейского ростовщичества в средневековой Европе посвящена специальная глава («The Attack upon Usury») в классическом исследовании: Trachtenberg, Joshua. The Devil and the Jews: The Medieval Conception of the Jew and Its Relation to Modern Antisemitism. New Haven: Yale University Press, 1943. P. 188–194. После Трахтенберга на эту тему написаны десятки работ.

18 Пушкин знал об осуждении ростовщичества средневековыми теологами, как и о последствиях, к которым это привело. См.: Hollam, M. View of the State of Europe during the Middle Ages. From the sixth London edition. NY: Derby & Jackson, 1857. P. 484. Французский перевод классической книги Халлама находился в библиотеке Пушкина и, судя по всему, был им внимательно проштудирован.

19 О еврейской колонии в Англии 16-го – начала 17 в. см., например: Roth, Cecil. A History of the Jews in England. Third editon. Oxford: Clarendon Press. 1964. P. 135–144. В последнее время предпринимаются активные попытки пересмотреть традиционные представления о малочисленности и факультативной роли евреев в елизаветинской Англии. См.: Shapiro, James. Shakespeare and the Jews. New York: Columbia University Press, 1996. P. 62–76. Однако качественных изменений в традиционную картину новонайденные документальные материалы и попытки новых интерпретаций пока не вносят.

20 Trachtenberg, Joshua. The Devil and the Jews. P. 190. О ростовщичестве как теме елизаветинской литературы см.: Wright, Celeste Turner. Some Conventions Regarding the Usurer in Elizabethan Literature // Studies in Philology, 1934, XXXI. P. 176–197.

21 Вопрос об источниках богатства Барона недавно попытался пересмотреть историк-экономист А. В. Аникин. Он совершенно справедливо подверг критике советских авторов, которые усматривали в пушкинской пьесе «критику буржуазных отношений». Аникин вполне убедительно показал, что ни «банкиром», ни «капиталистом» Барон не являлся. Но то, что Барон не был и ростовщиком, исследователю доказать все же не удалось. Пушкин прекрасно знал (в отличие от своих

незадачливых «марксистских» интерпретаторов), что ростовщичество отнюдь не является порождением «буржуазного общества». Характерно, что, доказывая чуждость Барона ростовщичеству, Аникин вынужден прибегать к несколько курьезным натяжкам: «шесть сундуков» золота Барон, по его мнению, мог скопить — при аскетическом образе жизни — посредством взымания феодальной подати и поборов с горожан и проезжающих купцов! (см.: Аникин А. В. Из реально-исторического комментария к «Скупому рыцарю» // Временник Пушкинской комиссии. Вып. 23. Л.: Наука, 1989. С. 111–115). Впрочем, исследователь быстро внес в свою концепцию важные уточнения. Он подсчитал, что при емкости сундука в 0,25 кубических метра (1 х 0,5 х 0,5) золотые запасы Барона должны были составлять более 20 тонн — при том, что во всей Европе с 1351 по 1450 г. было добыто меньше 70 тонн золота! На основании этих расчетов Аникин пришел к выводу, что Барон хранил свои сокровища не в сундуках, а в больших ларцах (см.: Аникин А. В. Муза и мамона: Социально-экономические мотивы у Пушкина. М.: Мысль, 1989. С. 120). С точки зрения истории экономики это достаточно убедительно. Но ведь у Пушкина-то фигурируют все же не ларцы, а сундуки с золотом!.. Метод «реальной критики» и неизжитое представление о социальном (и даже экономическом!) «реализме» пушкинского творчества закономерно завели исследователя в тупик.

22 См. об этом: Friedlander, Gerald. Shakespeare and the Jew. London: George Routledge & Sons, Ltd., 1921. P. 17–21; Gwyer, John. The Case of Dr Lopez // Transactions of the JHSE, 1952, XVI. P. 163–184; Katz, David S. The Jews in the History of England. Oxford: Oxford University Press, 1994 (по ук.). Долгое время считалось, что обвинение Лопеца не имело под собой реальных оснований и было вызвано политическими интригами; сама Елизавета как будто не вполне верила в виновность своего врача, пожертвовав им только под давлением «общественного мнения». Однако недавно достаточно определенно установлено, что Лопец действительно был вовлечен в придворный заговор.

23 Friedlander, Gerald. Shakespeare and the Jew. P. 17.

24 Б. В. Томашевский неопровержимо показал, что некоторые коллизии и целые сцены «Скупого рыцаря» варьируют Мольера. См.: Томашевский Б. В. «Маленькие трагедии» Пушкина и Мольер // Томашевский Б. В. Пушкин и Франция. Л.: Советский писатель, 1960. С. 269–281. Ю. М. Лотман высказал интересную гипотезу об отражении в пьесе мотивов творчества французских поэтов-либертенов. См.: Лотман Ю. М. Пушкин и поэты французского либертинажа XVII века: К постановке проблемы // Лотман Ю. М. Пушкин: Биография писателя; Статьи и заметки. 1960–1990; «Евгений Онегин». Комментарий. СПб.: Искусство-СПб, 1995. С. 357–362.

25 См., в частности, классические работы Д. П. Якубовича: Предисловие к «Повестям Белкина» и повествовательные приемы Вальтер

Скотта // Пушкин в мировой литературе: Сборник статей. Л.: ГИЗ, 1926. С. 160–187; Реминисценции из Вальтер-Скотта в Повестях Белкина // Пушкин и его современники. Вып. 37. Л.: Изд. АН СССР, 1928. С. 100–118. См. также новейшее исследование, содержащее ряд тонких наблюдений: Hoisington, Sona Stephan. Pushkin’s Belkin and the Mystifications of Sir Walter Scott // Comparative Literature, 1981. Vol. 33., № 4. P. 342–357.

26 Русская старина, 1888, № 1. С. 27.

27 C. Хойзингтон вспоминает «Скупого рыцаря» в связи с «Повестями Белкина» вполне обоснованно ( Hoisington, Sona Stephan. Pushkin’s Belkin and the Mystifications of Sir Walter Scott. P. 345).

28 О еврейских характерах у В. Скотта см.: Rosenberg, Edgar. From Shylock to Svengali: Jewish Stereotypes in English Fiction. Stanford, CA: Stanford University Press, 1960. P. 73–115.

29 «Влияниям» Шекспира на «Айвенго» посвящено несколько страниц в пространном, но на редкость наивном и поверхностном исследовании: Brewer, Wilmon. Shakespeare’s Influence on Sir Walter Scott. Boston: The Cornhill Publishing Company, 1925. P. 294–303. Брювер насчитывает в романе свыше полутора десятков цитат из десяти шекспировских пьес и несколько цитат из «Мальтийского еврея» Марло.

30 Ср. в связи с использованием слова «жид» в «Скупом рыцаре» мнение X. Бирнбаума: «Given the for all intents and purposes synonymous use in this play of žid , encompassing a variety of connotations, it is perhaps safe to surmise an incipient stylistic split, that is to say, that žid in Puškin’s time already had begun to assume a slightly archaizing, historical coloring if not yet any particular pejorative connotations (other than those contextually implicit in the image of the Jew as a type)». ( Birnbaum, Henrik. Some Problems with the Etymology and the Semantics of Slavic Žid «Jew» // Slavica Hierosolymitana: Slavic Studies of the Hebrew University. Vol. VII. Edited by D. Segal, W. Moskovich and M. Taube. Jerusalem: The Magnes Press; The Hebrew University, 1985. P. 9). Заметим, что в пушкинских произведениях выбор слова «жид» или «еврей» всегда контекстуально мотивирован: в авторской речи практически всегда используется форма «еврей»; «жид» возникает как элемент чужого слова — характерно, что в «Братьях разбойниках», например, еврей возникает при авторской характеристике разбойничьей ватаги («И в черных локонах еврей»), жид — в рассказе-исповеди разбойника.

31 Lazar, Moshe. The Lamb and the Scapegoat: The Dehumanization of the Jews in Medieval Propaganda Imagery // Anti-Semitism in Times of Crisis. Edited by Sander L. Gilman and Steven T. Katz. New York and London: New York University Press, 1991. P. 55.

32 Ha шекспировские коннотации темы еврея-«собаки» обратил внимание Дж. Томас Шоу (Shaw, J. Thomas. Pushkin’s Poetics of the Unexpected. P. 246).

33 Все цитаты из Шекспира приводятся по изданию: A New Variorum Edition of Shakespeare. Edited by Horace Howard Furness. V. 7. The Merchant of Venice. Philadelphia: J. B. Lippincott Company, 1888.

34 Scott, Walter. Ivanhoe: A Romance. With introductory essay and notes by Andrew Lang. New York and Boston: E. B. Hall & Company, Inc. 1893. Vol. I. P. 55, 289; vol. II. P. 147, 156, 197.

35 Scott, Walter. Ivanhoe. Vol. II. P. 158 (Ch. 10).

36 К «Айвенго», судя по всему, восходят и некоторые другие детали, связанные с проблемой отношений еврея-ростовщика и его должников. Так, например, в пушкинской пьесе явно отозвались (в характерно «конспективном» виде) мотивы 20-й главы — пленение Исаака в замке Фронт-де-Бефа и его вынужденное — под угрозой пыток и мучительной смерти — согласие уплатить огромный выкуп. Ср.: «Без выкупа не выпущу его»; «Да знаешь ли, жидовская душа, // Собака, змей! что я тебя сейчас же // На воротах повешу»; «Я... я шутил. Я деньги вам принес». Мотив рыцарского слова, которое ничем не обеспечено, также диалогичен по отношению к Скотту. Ср.: Scott, Walter. Ivanhoe. Vol. I. P. 286 (Ch. 20).

37 См. в этой связи: Shachar, Isaiah. The Judensau: A Medieval Anti-Jewish Motif and Its History. London: Warburg Institute, University of London, 1974. Г. А. Гуковский склонен был толковать «свиную кожу» иначе — как атрибут теряющих смысл дворянских привилегий Альбера: «Что у него за душой? Во-первых, “свиная кожа” — пергамент с родословным древом, с гербом или с родословными, баронскими, феодальными патентами и правами» ( Гуковский Г. А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М.: ГИХЛ, 1957. С. 316). Такое толкование, конечно, представляет собой плод недоразумения.

38 «Once I sat in a coach opposite a Jew — a symbol of old clothes’ bags — an Isaiah of Hollywell Street. He would close the window; I opened it. He closed it again; upon which, in a very solemn tone, I said to him, “Son of Abraham! thou smellest; son of Isaac! thou art offencive; son of Jacob! thou stinkest foully. See the man in the moon! he is holding his nose at thee at that distance; dost thou think that I, sitting here, can endure it any longer?” My Jew was astounded, opened the window forthwith himself, and said, “he was sorry he did not know before I was so great a gentleman”» ( Coleridge, Samuel Taylor. Collected Works. V. 14. Pt. 2. Table Talk. Edited by Carl Wooddring. Routledge; Princeton University Press, 1990. P. 113–114). Ha Hollywell Sreet находилась известная в Лондоне барахолка; лондонскими старьевщиками были по преимуществу бедные евреи. См.: Felsenstein, Frank. Anti-Semitic Stereotypes: A Paradigm of Otherness in English Popular Culture. P. 278.

39 Loeb, Isidore. Notes sur l’histoire des juifs en Espagne. 1. La sentinelle contre les Juifs // Revue des études juives, 1882, VI. P. 117; Lévi, Israel. Le Juif de la légende. 1. L’odeur des Juifs // Revue des études juives, 1890, XX. P. 249–251.

40 Le Guérer, Annick. Scent: The Mysterious and Essential Powers of Smell. Translated from the French by R. Miller. New York: Turtle Bay Books, A Division of Random House, 1992. P. 122–123.

41 Le Guérer, Annick. Scent. P. 121–122.

42 Lévi, Israel. Le Juif de la légende. 1. L’odeur des Juifs. P. 250.

43 Trachtenberg, Joshua. The Devil and the Jews. P. 46.

44 Первого мнения придерживался рабби Давид Филипсон ( Philipson, David. The Jew in English Fiction. Cincinnati: R. Clarke, 1889. P. 32–33; книга репринтно переиздана: Brooklin, NY: Haskell House Pub., 1977); второго — Харольд Фиш ( Fisch, Harold. The Dual Image: The Figure of the Jew in English and American Literature. New York; Ktav Publishing House, Inc., 1971. P. 27–28); третьего — У. Сандерс ( Sanders, Wilbur. The Dramatist and the Received Idea: Studies in the Plays of Marlow & Shakespeare. Cambridge: At the University Press, 1968. P. 41–43 и сл.). Сандерс и соответствующие стихи считает пародией на стереотипные представления о foetor judaicus.

45 Marlowe, Christopher. The Complete Works. Edited by Fredson Bowers. Vol. I. Cambridge: Cambridge University Press, 1973. P. 286.

46 См. об этом: Shapiro, James. Shakespeare and the Jews. New York: Columbia University Press, 1996. P. 36–37.

47 Shapiro, James. Shakespeare and the Jews. P. 36.

48 Вопрос о знакомстве Пушкина с елизаветинской драмой (помимо Шекспира) еще ждет своего серьезного исследования. Было бы особенно заманчиво установить возможность его знакомства с драматургией Кристофера Марло. Французских переводов «Мальтийского еврея» в пору создания «Скупого рыцаря», насколько нам известно, не существовало. Однако следует иметь в виду, что, когда «The Jew of Malta» был возобновлен в Друри Лейн в 1818 году (впервые за полтора века) с Эдмундом Кином в главной роли, эта постановка стала культурным событием европейского масштаба. Она вызвала ряд откликов в печати и способствовала резкому увеличению интереса к полузабытой пьесе: с 1818 года появляется несколько отдельных изданий «Мальтийского еврея». О возобновлении пьесы Марло см.: Smith, James L. The Jew of Malta in the Theatre // Christopher Marlow. Edited by Brian Morris. NY: Hill and Wang, 1968. P. 4–11. Некоторые рецензии собраны в издании: Marlow: The Critical Heritage 1588–1896 Edited by Millar Maclure. London, Boston and Henby: Routledge and Kegan Paul, 1979. P. 70–75. Пушкин мог познакомиться с пьесой — хотя бы с ее ключевыми местами — и по публикации в сборнике «Ancient British Drama» (1810) — довольно популярном издании, подготовка которого приписывалась В. Скотту. Установление факта знакомства Пушкина с «Мальтийским евреем», как кажется, могло бы, среди прочего, объяснить использование редкостного слова «covetous» в заголовке вымышленного «образца» пушкинской пьесы. А. А. Долинин связал его с монологом Генриха V, героя одноименной шекспи-

ровской хроники (см.: Долинин А. А. Заметка к проблеме «Пушкин и Шекспир». С. 185–186). Не оспоривая важности и справедливости этого наблюдения, можно было бы обратить внимание и на монолог Барабаса из пьесы Марло, тесно соотносящийся с содержанием и проблематикой пушкинской пьесы:

49 Изучение под соответствующим углом зрения книг, сохранившихся в библиотеке Пушкина, способно, видимо, принести интересные результаты.

50 Наше понимание «трагедии Альбера» как борьбы в его душе между честью рыцаря-христианина и подавляемым желанием отцовской смерти в принципе совпадает с толкованием Б. В. Томашевского. См.: Томашевский Б. В. «Маленькие трагедии» Пушкина и Мольер. С. 278–281. См. также: Vickery, Walter N. Alexander Pushkin. NY: Twayn Publishers, Inc., 1970. P. 88 (Викери близко следует Томашевскому, однако считает 1-е и 3-е действия только «рамкой» для монолога Барона; как кажется, исследователь недооценивал принципиально «двуполярной» структуры «маленьких трагедий»),

51 См. об этом, напр.: Poliakov, Leon. The History of Anti-Semitism. Volume One. P. 179. (Ch. 8).

52 Легенде об Иуде (с привлечением обширного корпуса вариантов, в том числе русских) посвящено фундаментальное исследование: Baum, Paull Franklin. The Mediaeval Legend of Judas Iscariot // PMLA, 1916, v. XXXI. P. 481–632.

53 Иную, отличную от нашей, трактовку последней сцены см. в книге: Фомичев С. А. Поэзия Пушкина: Творческая эволюция. Л.: Наука, 1986. С. 222.

54 Ср. в этой связи тонкие наблюдения в работе: Gregg, Richard. The Eudaemonic Theme in Puskin’s «Little Tragedies» // Alexander Puškin: A Symposium on the 175th Anniversary of His Birth. Edited by Andrej Kodjak and Kiril Taranovsky. New York: New York University Press, 1976. P. 187–188.